В 1959 году в Союзе свирепствовал полиомиелит. Эпидемия пришла и во Фрунзе. Импортной сыворотки катастрофически не хватало, но с рук, втридорога, ее можно было достать. Семья продала фамильные серебряные ложки, купила вакцину. Меня привили. Через три дня двухлетний ребенок бросился к вернувшемуся с работы отцу и вдруг на ровном месте подвернул ножку (верный признак начинающейся страшной болезни). Переполох, паника... В инфекционке родителей «обрадовали»: это, мол, не первый случай, когда прививка дает толчок заболеванию. Можно представить чувства близких, которые «своими руками» вкололи инфекцию! Полтора месяца я провел взаперти, под строгим врачебным надзором. А однажды отец дотянулся до зарешеченного окна, куда в тот момент посмотрел и я… «Сашенька, тебе показалось...» — «Нет, тетя мордовка, я видей папу!» (Почему называл санитарку мордовкой? Слышал, как о ней говорили другие, и принимал национальность за имя собственное?) Между тем болезнь, слава Богу, удалось одолеть...
***
Одно время жили мы во времянке на улице Куйбышева (сейчас там отель «Достук»). Пришли к нам как-то родительские друзья, засиделись, а к вечеру заглянули родственники. «Всё, уходите, другие гости пришли!» — заявил трехлетний пацан.
***
Однажды зимой мы с «кузеном», что на полгода старше, устроили чехарду у единственной в округе колонки. Мороз стоял крепкий, а мы, играя в «героя Карбышева», обливали друг дружку водой до сосулек… Чихать и кашлять Генка начал уже по дороге к дому, меня же температура «догнала» ночью. «Кто из вас выживет, того я сам убью», — сказал дед.
***
У нас в доме стояла печь-«голландка», в ней на «чуде» (так называли противень причудливой формы) пекли пироги. Раз бабушка выставила один такой пышущий жаром пирог на стол, и я, любивший всюду совать пальцы, немедленно ткнул указательным в раскаленное повидло. Перст разбух до размеров небольшого баклажана — не замолкавшего ни на секунду ребенка всю ночь по очереди качали на руках... Однако происшествие это ничуть меня не исправило: уже взрослым, в школе милиции, оттяпал фалангу в хлеборезке.
***
Точно помню, что «Тайну Черного озера» смотрел в театре 21 раз! Разбитного чертенка играла любимая тетушка, злодейку ведьму — великая Гурьева. Однажды после спектакля бабушка, отдавшая русскому драмтеатру без малого сорок лет, повела меня за кулисы. А там — ведьма, руки тянет да злым бутафорским глазом блестит: «Ой, Сашенька, как же ты вырос!». От визга разлетелось все воронье в Дубовом парке...
***
Бабушка была младше деда на 17 лет. Прожили они 60 лет душа в душу. «Муж меня ни разу даже «дурой» не назвал», — рассказывала она мне. — Когда родила старшую дочь, Соню, «выписала» для помощи двух своих тетушек. Кипятили как-то белье во дворе, заболтались, ну, мама твоя (ей три года было) перевернула котел и ноги ошпарила... Дед примчался — лица на нем нет. Увидел, что жива, только и спросил: «Сколько вас еще надо, чтобы за одним ребенком приглядывать?!»
***
В «хрущевку», где нас было трое, приехал какой-то мужик. Как мне объяснили — папин брат, в институт поступать будет. Весь день он сидел на балконе, что-то читал да поглядывал вокруг. Потом вдруг пропал, а в доме появились модные тогда чугунные часы с дарственной надписью. «Сдавшись» лет через пятнадцать, отец рассказал, что был то контрразведчик и наблюдал он за чьими-то окнами в доме напротив. Тогда там вроде даже шпиона поймали.
***
Родители отдыхали на курорте в Туапсе, а мы с младшим братом Димкой жили рядом, в поселке. Стена у квартирной хозяйки, бабы Дмитриевны, была завешана фотографиями мужчины в летной военной форме. То был Владимир Коккинаки — летчик-испытатель, дважды герой Советского Союза, еще в 1939 году совершивший беспосадочный перелет в Америку. Оказалось, наша Дмитриевна — одноклассница знаменитости. «Легче птицы Коккинаки над землею пролетел», — с удовольствием напевала она популярный в годы их молодости мотивчик. «Ох, и любил Вовка похулиганить! — рассказывала нам. — Однажды писали диктант, а на следующее утро учитель зачитал «произведение» будущего героя: «Петухи забастовали, куры яйца не несут...»
***
До третьего класса учился я в 47-й школе вместе с Сашей Ронкиным, сыном тогда уже известного поэта. Их семья дружила с Эммануилом Прагом — хорошим актером, сатириком-задирой. Сидели как-то мы у Ронкиных дома, а тут — Праг. «Живьем» я раньше видел его только в роли пирата в спектакле «Великий волшебник». При знакомстве взял да и ляпнул: «На сцене вы красивее...
***
В начале 70-х годов прошлого века во Фрунзе цыпленок-табака был непопулярен. Зато в Караганде, куда мы с приятелями приехали поступать в вуз, это было главное блюдо всех ресторанов и кафе. И вот заходим мы вшестером в кабинку фабрики-кухни, официант приносит заказанное лакомство, а к нему, кроме специй, кесе с теплой водичкой и плавающей долькой лимона. Что с этим делать? Все почему-то смотрели на меня, и недолго думая я выпил содержимое кесе: типа, аперитив. Надо было видеть лицо разносчика... Только потом мы узнали, что вода предназначалось для ополаскивания рук и подавали ее дважды — перед трапезой и после.
***
Однажды услышал такую историю: на складе обнаружилась недостача восьмисот бутылок водки. Причем пустая посуда была на месте, содержимое же «испарилось». Завскладом ничтоже сумнящеся заявил, что алкоголь выпили... крысы. Комиссия, естественно, не поверила, устроили засаду. На третью ночь в склад действительно пробрались серые воришки и ловко так принялись обгрызать горлышко бутылки — водку тогда запечатывали сургучом. Потом один из пасюков сунул в бутылку хвост, а второй... обсосал его! Опростав таким образом три поллитровки, ватага разудалых грызунов удалилась восвояси.
***
Из рассказов бабушки, Марии Александровны Кузнецовой: «В начале семидесятых наш театр процветал, в Союзе его хорошо знали. При полном аншлаге, помню, шли спектакли в Алма-Ате. Однажды вечером пришлось даже дополнительные зрительские скамьи ставить. А за пятнадцать минут до начала вдруг нагрянуло начальство — тогдашний министр культуры Киргизии Кулипа Кондучалова и с ней «шишка» из ЦК. Находясь в командировке, дамы решили культурно провести вечерок. Поболтали накоротке, потом министр говорит: «Ну, Маруся, пошли смотреть...» А я: «Ой, миленькие, куда же я вас посажу?!» Пришлось в ложу еще пару стульев впихнуть. «Вот как надо работать, — похвалила Кондучалова. — К ней министр пожаловал, а его и посадить негде!»
