Хотя ситуация в различных мусульманских этнических группах неодинакова, наблюдается тревожная тенденция усиления государственного контроля и нарушений прав человека, особенно в Синьцзян-Уйгурском автономном районе.
Возрождение ислама в Китае за последнее десятилетие вызвало неоднозначную политическую реакцию со стороны КПК. Мусульмане-хуэй, которые в значительной степени ассимилировались с доминирующей культурой ханьцев, пользуются значительно большей религиозной свободой по сравнению с мусульманами-уйгурами Синьцзяна. Обычные исламские практики, которые считаются нормальными во всем мире, такие как отращивание бород, ношение платков, соблюдение поста во время Рамадана или посещение религиозных собраний, все чаще становятся уголовно наказуемыми для уйгуров.
С тех пор как Си Цзиньпин пришел к власти в 2012 году, и без того напряженная обстановка в Синьцзяне ухудшилась с угрожающей скоростью. Ряд новых законов и постановлений официально закрепили драконовский контроль за религиозной жизнью уйгуров. Правила по делам религий Синьцзяна от 2015 года запрещают любую религиозную деятельность за пределами официально разрешенных мест. Вызывает тревогу тот факт, что даже частные собрания для молитвы или изучения Корана могут привести к длительным срокам тюремного заключения, причем наказания распространяются на фермеров, имамов и даже маленьких детей. Запреты на ношение исламской одежды, такой как чадра и бороды, были введены под предлогом борьбы с экстремизмом, хотя их точные определения остаются неоднозначными. Вывески открыто запрещают женщинам в чадре или бородатым мужчинам посещать общественные места. Полиция регулярно проводит обыски, штрафует и даже сажает в тюрьму тех, кто, как считается, нарушил эти произвольные ограничения. В одном печальном случае мужчина был приговорен к шести годам тюремного заключения просто за отказ сбривать бороду.
Атака КПК на религиозную идентичность уйгуров распространяется и на другие священные традиции и вехи. Власти ограничили соблюдение поста во время Рамадана, приняли меры, чтобы люди не посещали молитвы, запретили обучение исламу детей младше 18 лет и сделали практически невозможным для уйгуров совершение хаджа в Мекку. В условиях пугающей эскалации конфликта все чаще поступают сообщения о том, что государство применяет чрезмерную силу против гражданского населения, а полиция открывает огонь и приводит к жертвам даже во время незначительных перестрелок. Помимо физического насилия, партия-государство прибегает к символическому унижению, заставляя уйгуров участвовать в спонсируемых государством танцевальных представлениях и принуждая предприятия продавать алкоголь, что является глубоко оскорбительным действием в их культурном контексте.
Неустанные попытки КПК ослабить религиозное сознание будущих поколений свидетельствуют о намерении подорвать и в конечном счете стереть самобытную исламскую культурную идентичность уйгуров в пределах границ Китая. Эта жесткая политика, наложившаяся на существующую социально-экономическую маргинализацию и десятилетия государственных репрессий, вызвала негодование, гнев и отдельные случаи насилия со стороны некоторых уйгуров в отношении властей или гражданского населения. Однако вместо того, чтобы рассматривать законные жалобы, КПК отреагировала дальнейшей милитаризацией, усилением систем слежки, произвольными задержаниями, насильственными исчезновениями и пытками, создав порочный круг репрессий и беспорядков. Почти полное отсутствие надлежащей правовой процедуры в сочетании с широким определением властями понятия “экстремизм” привело к тому, что бесчисленное множество уйгуров просто исповедуют свою веру.
К сожалению, мусульмане-хуэй не полностью защищены от растущего беспокойства КПК по поводу предполагаемой исламской угрозы. По мере того, как ультраконсервативная идеология салафитов набирает силу среди меньшинства, Пекин предпринимает шаги по ограничению некоторых видов практики хуэй, особенно в том, что касается религиозного образования. В 2016 году общенациональные нормативные акты расширили государственный контроль над религиозными школами, сигнализируя о возможном прекращении ограниченной передышки, которой ранее пользовались общины хуэй. Экономические приоритеты, лежащие в основе китайской программы “Один пояс - один путь”, и отчаянное стремление КПК обеспечить "стабильность" в богатом природными ресурсами Синьцзяне стали причиной эскалации репрессий. Но систематическое приравнивание властями мирного религиозного самовыражения к терроризму и экстремизму не только ставит под сомнение свободу вероисповедания, но и угрожает настроить целую этническую группу против государства.
В то время как некоторые мусульмане-хуэй исторически придерживались аккомодационистского подхода, игнорируя ограничения с помощью более сдержанных практик, таких как подпольные медресе, у уйгуров гораздо меньше возможностей. Многие выбирают изощренные формы протеста и сопротивления, тайно нарушая запреты с помощью частных ритуалов или избегая участия в мероприятиях, санкционированных государством. Однако даже эти проявления личной стойкости в отстаивании своей веры и идентичности могут повлечь за собой суровые наказания. В то время как международный резонанс по поводу репрессий в Синьцзяне растет, КПК продолжает вести себя вызывающе, оправдывая свою политику необходимостью борьбы с терроризмом. Однако ее грубое пренебрежение религиозной свободой и культурными правами миллионов людей выдает циничную кампанию насильственной ассимиляции, замаскированную риторикой о безопасности.
Для растущей мировой державы, стремящейся к большему международному влиянию и уважению, систематические репрессии Китая в отношении своих мусульманских меньшинств представляют собой моральное пятно, которое будет продолжать омрачать ее международный авторитет. КПК должна изменить курс своей репрессивной политики в Синьцзяне, восстановить религиозные свободы, закрепленные в конституции Китая, и встать на путь конструктивного диалога и этнического примирения. Если этого не сделать, это лишь увековечит кризис в области прав человека и приведет к дальнейшей нестабильности, что не отвечает ни интересам Китая, ни интересам его народа
