От «МК» в составе делегации был Владимир Банников, который сделал несколько фоторепортажей, и взял интервью у местных жителей.
Фронтовая черта
Ямы на дороге в город Северодонецк – следы обстрелов. Кое-где в дорожном полотне даже застряли осколки от снарядов и сами снаряды.
Ближе к городской черте – более очевидные свидетельства боев. Лесопосадки, от которых остались одни обгоревшие остовы. Начавшие ржаветь прошитые пулями и осколками насквозь останки автомобилей, которые использовались как боевые укрытия. Мертвые разрушенные частные дома без единого жителя и живой души. Как говорят сами северодончане, пригород и окраины города в 2014 году стали первыми точками, где когда-то плотно засели ВСУ, и откуда они вели огонь по Луганску: до столицы ЛНР из Северодонецка – чуть более ста километров. Позже украинские военные заняли и жилые многоэтажки, детские сады, больницы города – пользовались живым щитом из горожан до последнего. Город для киевских властей важен стратегически был не только возможностью обстрела Луганска. На его территории находится один из крупнейших химических заводов и Украины, и в целом стран Европы: северодонецкий «Азот». Последние силы ВСУ в городе летом 2022 года забаррикадировались именно там, но, к счастью, организовать диверсию против российских военных и мирного населения им не удалось. Заминированные емкости с химически опасными веществами были обезврежены.
Мы проезжаем стелу с названием города в российском триколоре, и перед глазами возникает буквально ожившая цветная кинохроника времен Великой Отечественной войны. За окном машины – груды искореженного железа и бетона, поднимающиеся вверх. Таблички «Мины», которые помогают избежать новых жертв: за восемь лет нахождения в городе ВСУ оставили о себе много смертоносных напоминаний. Фасады зданий и вывески, посеченные осколками, со следами огня. Выгоревшие после прямого попадания ракет многоэтажные дома с пустыми окнами. В части этих домов жили и до сих пор живут люди: покинуть Северодонецк смогли и захотели не все. Но город понемногу отстраивается и приходит в себя – где-то можно увидеть новенький асфальт, где-то табличку «Мин нет», где-то – здание школы, в котором вставляют окна и готовятся к новому учебному году, где-то – подновленный работающий фонтан, возле которого бегают и играют дети…
Во время поездки по городу мы заглянули в один из разрушенных дворов. Разбитый асфальт, сквозь который пробивается трава, остатки детской площадки, скамеек. Мое внимание привлекло изображение свастики у подъезда: знак того, что ВСУ базировались здесь, прикрываясь мирным населением.
Жильцы дома не были настроены на разговор, и сначала стали запрещать снимать что-либо, ругались со мной и с другими журналистами, но после мы разговорились. Узнав, что мы из дружественной России страны, и практически свои – русские, люди поведали нам страшные истории, что случились в их жизни здесь.
«Делают все, чтобы Россию возненавидели»
Горожане говорят, что до Евромайдана им вполне хорошо жилось в составе Украины. Регион промышленный, производил многое: от автомобилей до удобрений. У его жителей была работа даже в девяностые и двухтысячные, когда во многих уголках бывшего Советского союза один за другим закрывались заводы. Никто не ущемлял русский язык, жили «богато, достойно». Но после смены власти в Киеве в 2014 году все изменилось.
– Мы стали для новой киевской власти нелюдьми. Пришли они в наш дом, на броне и с оружием, со словами «Мы вас спасать приехали». На просьбу вести боевые действия подальше от дома отреагировали негативно: «Вы что, там по нам стрелять будут сильнее!». После или накурились чем-то, или напились, вели себя неадекватно. Стали рассказывать, что нашего региона на их карте новой Украины вообще нет, и всех нас надо убить. Стали грабить одну за другой квартиры, убивать, насиловать… – вспоминает жительница жилого комплекса Наталья.
Мужчина из соседнего двора рассказал, как украинские военные за время на постое его чуть не расстреляли из-за ремня с советской символикой на бляхе. Увидели – хотели ногу прострелить в наказание за ношение подобного на себе. «А я-то что, служил в армии СССР, оттуда и осталось» – говорит он.
Тут же нам объясняют, почему здешние жители не любят журналистов. Говорят, как-то сюда приезжали французские журналисты, уже после того, как город освободили от украинской армии. Сделали фотосъемку, взяли у людей интервью. Как только уехали – через час прилетела ракета по дому. Чудом никто не пострадал, но крыши не осталось. Слили локацию ВСУ они, те сразу и нанесли удар. Также много сторонников киевской власти, которые снимают дома лояльных к «русским» жителей и после к ним прилетает украинский дрон. В самом городе сейчас связь и интернет из соображений безопасности отключены, так как линия фронта все равно рядом, но вот телевизор, говорят, посмотреть все-таки можно.
Другой северодончанин из числа жителей двора более разговорчив. Он вспоминает, что сперва, когда город заняли ВСУ, было относительно тихо. Потом Северодонецк разнесли – украинская сторона.
– В 2014 году мы отделались легким испугом, было несколько прилетов со стороны Украины. Но вот это все, где перекопано, где были красивые аллеи, их перекопали украинские танки. Сгоревшая машина возле подстанции – это тоже украинская техника. Здесь везде стояла украинская техника – танки, БТР. У меня 14 марта был второй День Рождения, я получил осколок. Меня спасли куфайка и четыре свитера на мне… Просто вышел за хлебом.
– Есть ли здесь работа?
– Люди устраиваются здесь строителями. Им пообещали хорошие деньги, но их кидают. Это московские фирмы. Мне уже второй год должны 160 тысяч рублей. Я обращался в прокуратуру, но ничего не добился. Я не был устроен официально, они [стройкомпании, – прим.авт.] так как многие у нас боятся устраиваться на работу по договору. Первые строители, которые заехали сюда, кинули 60% города. Фирмы пришли, сделали дом, ушли. Потом приезжает другой директор этой фирмы, и говорит: «Что вам тут обещали, я не знаю, я всего неделю работаю». Восстановление города идет, но очень много в администрации осталось прежних чиновников, которые делают все, дабы затруднить жизнь населения при российском управлении регионом.
– При какой власти спокойнее живется?
– Мы – за Россию. У нас вся родня в России. После майдана мы даже с ними связь потеряли, а сейчас у нас есть надежда, что мы сможем съездить в гости, сможем общаться. Но власти, люди, что быстро переобулись с проукраинских взглядов, на местах делают все, чтобы Россию здесь возненавидели. Они делают это специально. Чтобы увидеть реальную картину, съездите в поликлинику СПЗ [поликлиника Северодонецкого приборостроительного завода, который не работает уже много лет – прим.авт.], посмотрите, какая там очередь за талончиком к врачу с 8 утра. Очередь занимают с 5 утра, при том, что у нас комендантский час с 9 вечера до 5 утра, но никто не следит. Съездите на улицу Партизанская – это старая часть города, увидите, как ВСУ уничтожали город, увидите весь тот ужас.
– Вы считаете, что 80% города разрушила Украина?
– Да, именно так. Мы это видели своими глазами.
– Что Вы думаете о будущем?
– Хочется верить, что будет мир, что жизнь наладится. Но пока нам предстоит еще много работы.
«Мне главное кошек накормить, больше ничего не нужно»
В Северодонецке все это время выживали не только люди, но и их домашние питомцы. Покидая город, многие люди бросили кошек и собак на произвол судьбы. Часть пушистых осиротела, когда их хозяев, оставшихся в своих квартирах, расстреляли украинские военные. Оставшихся без крова и тепла кошек в этом жилом блоке взяла под опеку 71-летняя Наталья.
– Расскажите, как началась война для Вас?
– В нашем доме сделали госпиталь. Украинские военные вскрывали квартиры. Вели себя часто неадекватно, будто под чем-то. Потом пришли луганские ополченцы, затем российские военные и нашли там пробирки со штаммами какого-то вируса.
– Как кошки реагировали на взрывы?
– Прятались в подвале, но потом возвращались. Все голодные. Очень много брошенных домашних животных. У меня их сейчас осталось 24, было больше 40. Меня даже украинские военные в тюрьму из-за них посадили на 6 часов. Я вышла кормить кошек тем, что есть – консервы, каша, а у них была ротация, они передвигались. Мне 71 год, мне сказали, что я корректировщица, а у меня ни мобильной связи, ничего такого. «Твои коты хвостами показывают», – сказали мне.
– В социальном плане Россия делает Вам какие-то выплаты?
– Пенсию дополнительную получаем. Муж у меня инвалид, у него был инфаркт, лекарств не было, с трудом находили похожие. Сейчас полегче с этим.
– Чего Вам не хватает?
– Мне главное кошек накормить, больше ничего не нужно. Два года мы были без отопления, окна заматывали пленкой, обогреватели нам привозили военные. Внутри [в квартире] посечено все осколками, пол поднялся, обои висят, окон нет. Мы ничего не делаем, пока окна не поставят. Обещают сделать, но так мы живем уже третий год. Много бездомных собак, но спасибо москвичам-волонтерам, недавно приезжали, бесплатно стерилизовали их. Мешка корма моим кошкам хватает на 10 дней, помогают русские солдаты – привозят сухпойки мне и еду для котиков.
– Расскажите о событиях, которые произошли, когда в город зашли российские войска?
– В садике сидели украинские военные, когда российские войска зашли, они очень спешно убегали, хотя нам говорили, что нас всех повесят, перестреляют. Здесь стояла их новая машина ЗИЛ, они не могли ничего с ней сделать, перестреляли колеса из пистолетов и пробили бензобак. Эта машина была загружена продуктами. Но они продукты нам не давали. Света нигде не было, насосы не качали, и за водой нужно было бежать к колонке через полгорода.
Украинцы постреляли свою машину, скинули автоматы и убежали. Их оставалось всего человек 7, раненых увозили на сломанной технике. Через день пришли войска с белыми повязками, я поняла, что это не украинские военные. Приходит командир бригады, спрашивает, что нужно, а я отвечаю «Корм кошкам». Тяжело кошкам было, они же домашние, привыкшие к заботе, – говорит она.
– Вы упомянули о биолаборатории в вашем доме. Расскажете об этом подробнее?
– Было тяжело, еще когда здесь сильно стреляли, стоишь так, только слезы на глазах, а вокруг ад. Еще связь была тогда. Кто-нибудь позвонит, спрашивает, как дела, а я отвечаю: «Добро пожаловать в ад». У украинцев была биолаборатория американская. Кошек травили, у них какие-то вирусы были. И мы были свидетелями, как проводили эксперименты, потому что их военные были просто неадекватными. Даже ЛНР-овцы, когда приезжали, рассказывали: «Вот едем на танке, а он идет с лопатой, глаза стеклянные, не останавливается, будто под наркотическими препаратами».
– Что Вас больше всего поразило за эти годы?
– Очень торопила починить мне телевизионную антенну, чтобы успеть посмотреть парад Победы на 9 мая. Я думала, после войны люди будут другими. Но эгоизм, жадность, все так же живут одним днем, творят зло и не думают, что все вернется. Ребята из Карелии приезжали, я возила их по городу, в госпиталь. Они поисковики, искали материалы, мне говорят: «Вам нужно мемуары писать». Я не стремилась к этому, так случилось.
Знаете, меня четыре раза контузило, спать не могу. Закрываю глаза, а у меня военный марш в голове. Украинцы, когда были здесь, включали такую, фашистскую, навязчивую музыку, будто настраивали себя. Не разрешали говорить на русском языке. Почему так? Неужели все так разом отупели? Неужели у всех разом поменялось мышление? Ни логики, ничего. Не анализируют свои действия. Информацию искажают. Если бы люди больше познавали свою историю, то тогда бы не было такого, люди не учиться на ошибках, которые пережили наши предки, – заключает Наталья.
Ранее мы уже опубликовали наши фоторепортажи непосредственно о том, как доставляли до нуждающихся гуманитарку: «Фура с гуманитарной помощью из Бишкека прибыла в ЛНР», «Российский Луганск глазами журналистов из Бишкека».
